Кольца, «заболевающие» одновременно с владельцем, трескающиеся незадолго до чьей-то кончины или жалящие подобно змее... Ожерелья, которые стягиваются страшным узлом, словно пытаясь задушить свою жертву, или вдруг обжигают шею... Для обывателя всё это – атрибуты дешёвого триллера; для парапсихолога – предмет серьёзного расследования, за которым тянутся нити основополагающих вопросов человеческого бытия.

О кольцах, меняющих цвет, когда заболевает их хозяин, известно исстари. Сообщение о сравнительно недавнем происшествии такого рода было сделано доктором Дж.П.Джонсом из Бирмингема в британском «Медицинском журнале». Обручальное золотое кольцо, о котором идёт речь в статье, таинственным образом изменяло цвет каждый раз, когда кто-либо из его владелиц (пациентка доктора Джонса или её мать) начинали страдать нервными головными болями. Достаточно было женщине снять кольцо на ночь и положить его на крышку камина, чтобы уже на следующее утро оно заблестело как новенькое; будучи вновь надетым на палец, несколько часов спустя кольцо вновь принимало платиновый оттенок. Самое же поразительное состояло в том, что при снятом кольце приступ протекал гораздо болезненнее, лишая женщину всяких сил.

О другом не менее удивительном золотом кольце поведала мне миссис В.Роу из Северного Финчлея. Владелицу его разбил паралич; кольцо немедленно почернело. Оно восстановило цвет спустя лишь полгода, когда женщина вновь обрела подвижность.

Вообще говоря, в поиске объяснений чудесам подобного рода вовсе не обязательно обращаться к истории магии: возможно металл таким образом всего лишь реагирует на какие-то физиологические эманации организма. Аргумент этот, однако, никоим образом не применим к поведению кольца, принадлежавшего майору С., поведению, надо сказать, весьма характерному для реликвий, являющихся собственностью потомков древних английских фамилий.

В роду майора С. укоренилась любопытная традиция: младшего сына о близкой смерти отца неизменно предупреждало... поведение перстня, который самым необъяснимым образом трескался. Так продолжалось на протяжении многих веков – как долго, никто точно сказать не может.

Я сам видел перстень нынешнего главы семьи: трещинка в нём выглядела так, будто металл необычайно аккуратно рассекли бритвенным лезвием. Однажды отец майора серьёзно заболел, и сына в связи с этим вызвали домой. Он прибыл вовремя, точнее, как всем в тот момент показалось, вообще зря: здоровье больного как раз пошло на поправку. Утром же произошло нечто ужасное. Майор С., решив вымыть голову, снял перстень и положил его в мыльницу. В тот момент, когда он сушил волосы, раздался резкий металлический звук. Он опустил взгляд и замер вне себя от ужаса: перстень треснул. Майор бросился в комнату, но было поздно: отец его только что испустил дух.

В попытке найти объяснение этой странной форме «призрачной» опеки со стороны семейных реликвий я ввёл в словарь парапсихологии термин «фамильный Gestalt», обозначив им нечто вроде «надсемейного» психического образования, которое формируется и крепнет в течение столетий, подпитываясь психическими эманациями, связанными с почитанием предков, изучением истории рода, гордостью за дедов и прадедов. Очевидно, смерть очередного главы семьи является потрясением для гештальта: в роковую минуту он высвобождает заряд динамической энергии, одновременно извещая наследника о происшедшем и напоминая: отцы приходят и уходят, но семья должна жить вечно!

Сэр Артур Конан-Дойль рассказал мне о кольце, жалившем подобно змее; эту историю ему поведала одна из горячих поклонниц Шерлока Холмса. Кольцо было изготовленно из матового золота и выполнено в форме змейки. Корреспондентка, миссис Сигроув, обычно на ночь снимала кольцо. Однажды она забыла сделать это и увидела жуткий кошмар: всю ночь женщину преследовало ужасное чудовище, пытавшееся впиться зубами в руку.

Проснувшись, она ощутила в руке острую боль, а два дня спустя обозначился двойной след укуса (нечто среднее между синяком и рядом ссадин – кожа осталась непорванной), причём один зуб в нижнем ряду явно отсутствовал. В книге «Воспоминания и приключения» писатель приводит следующие слова миссис Сигроув: «Не знаю, что заставило меня во всём заподозрить кольцо, но я преисполнилась к нему таким отвращением, что не носила его несколько месяцев. А потом как-то раз снова надела – прежде чем отправиться в гости».

Не стану утомлять читателя подробностями; замечу лишь, что в ту ночь погоня повторилась и наутро женщина решила проблему просто: забросила кольцо в самый дальний угол большой кухонной плиты. Конан-Дойль не нашёл оснований для того, чтобы усомниться в правдивости рассказанной ему истории. Опытный медик, он был прекрасно осведомлён о том, что интенсивный мысленный образ вполне может реализоваться физически: нет ничего удивительного в том, что яркий кошмар с преследованием оставил после себя следы настоящего укуса. Змееподобная форма колечка подсказала подсознанию простейшую ассоциацию, так что этот случай с достаточной долей уверенности можно отнести к категории стигматизма – явление это редкое, но не сверхъестественное.

А помните Лургана Сахиба из киплинговского «Кима», излечивавшего больной жемчуг? Любопытно, что прототип этого героя – вполне реальный человек по имени �аков из Симлы: он торговал алмазами и пользовался у окружающих совершенно фантастической репутацией. «Никто, кроме меня, не способен вылечить больной жемчуг или восстановить бирюзу, – сокрушался этот удивительный врачеватель. – С опалами-то любой справится, но жемчуг... Кто позаботится о нём, когда я умру?»

Между прочим, в юности мне довелось встретиться с некоторыми из людей, знавших �акова. «Лечил» жемчуг, может быть, он и неплохо, но то, что репутация филантропа закрепилась за ним незаслуженно, могу утверждать наверняка.

Удивительная нитка жемчуга, о которой пойдёт речь сейчас, прибыла также из �ндии. С 1701 года она принадлежала семье баронессы фон Дельвиг. С жемчугом этим было связано множество удивительных легенд, но до поры до времени никто не предполагал, что он обладает какой-то сверхъестественной силой. В те дни, когда произошла эта история, ожерелье принадлежало сестре баронессы графине Эллинор. Однажды, зайдя в гости, баронесса осведомилась об ожерелье, и, обнаружив жемчужины потускневшими, уговорила графиню надеть реликвию. К жемчугу действительно стал медленно возвращаться блеск. А неделю спустя графиня чуть не умерла от страха: ожерелье начало вдруг двигаться, скручиваясь у неё на шее! Более того, всю ночь Эллинор угрожали какие-то индийцы в масках. Наутро она обнаружила, на нити двойной морской узел: замочек при этом остался нетронутым. Баронесса фон Дельвиг не очень-то поверила в эту историю и решила поносить ожерелье сама. В тот день они с сестрой вышли прогуляться в сад. Внезапно Эллинор издала истошный вопль
и словно задыхаясь, ухватилась за горло. Взгляд её был устремлён на шею сестры. Баронесса скосила глаза вниз. О ужас: нить посередине была связана двойным морским узлом! С физической точки зрения произошло нечто абсурдное: замочек был защёлкнут!

Муж графини взял ожерелье, и, развязав узел, запер реликвию в ящичек, оставив ключ у себя. Наутро он заглянул туда и к своему изумлению вновь обнаружил на нити двойной узел. С тех пор этот фокус стал повторяться изо дня в день. Некоторое время спустя, готовясь к приёму, который должен был состояться в её доме, графиня решила надеть ожерелье вновь и, расстегнув его, положила на столик. Внезапно нить с жемчужинами зашевелилась, скрутилась, и поднялась вертикально, будто свеча!

Призвав на помощь остатки мужества, графиня попыталась осторожно пригнуть кончик ожерелья к поверхности стола. После недолгого сопротивления оно подчинилось и улеглось. До самого ужина ничего особенного не произошло. А потом началась паника. Графиня дико вскрикнула, лицо её побелело, глаза вылезли из орбит. Она со стоном упала в кресло и лишилась чувств. Ворот платья её был расстёгнут. Вдоль всей шеи шёл кроваво-красный след шириной в два пальца. Нить с жемчугом лопнула.

В тот вечер графиня Эллинор перестала слышать. Два дня спустя слух у неё восстановился, но след не заживал ещё долго. Позже ожерелье отнесли к старому ювелиру. Тщательно обследовав нить, он пришёл к выводу, что причиной такого разрыва могло стать лишь нечеловеческое усилие. «Я читал об этих странностях в старых журналах, – сказал он. – Есть люди, на которых ожерелья завязываются узлом. Они рождаются раз в тысячу лет. Может быть, графиня – одна из них?»

С одной стороны эта фантастическая история явно имеет какое-то отношение к стигматизму, с другой – мотив удушения указывает на присутствие и реализацию чувств вины. Примечательно, что никто из прежних владельцев жемчуга не оставил никаких свидетельств относительно странностей в его поведении. Вполне вероятно, что за этими жемчужными поползновениями кроется объективизация какой-то глубокой личной тайны – то ли графини, то ли баронессы.

Самому мне видеть самоскручивающиеся нити не приходилось, но зато мне прекрасно знакомо ожерелье, оставлявшее ожоги на шее женщины, которая его носила. Это был «аппорт», возникавший из ниоткуда на шее миссис Форбс, которая ощущала его как «раскалённый докрасна» обруч. Никто не видел, как оно появлялось, никто не смог разгадать его тайну, но для меня нет сомнений в том, что оно имело прямое отношение к полтергейсту.

Фодор, Нандор. Меж двух миров.